В скольких святых обителях России молятся за раба Божия Михаила, «благотворителя и жертвователя», он, пожалуй, и сам не знает. Но нет в древнем городке Карачеве храма, где бы он ни приложил свою мастеровую руку.
А лет пять назад, как раз накануне Рождества Христова, Михаил Николаевич Герасимов получил из рук самого епископа Брянского и Севского Феофилакта грамоту «за усердные труды во славу Святой Церкви».
Он родился и жил в то время, когда Церковь Православную гнали, поносили и уничтожали, когда из четырнадцати храмов Карачева чудом остались невредимыми только два. А в уезде и ни одного не осталось. Священнослужители в декабрьские ночи 1937 года один за другим начали исчезать из города. Позже поползли слухи о расстрелах в Брянске…
Дом его родителей до войны стоял в городе между двумя церквями – одна, Преображенская, в 30-е годы была превращена в кинотеатр, другая, Успенская, уже после войны, — в склад райпотребсоюза. Михаил помнит, как в годы войны немцы в оставшихся церквях города разместили сотни наших военнопленных, многие из которых умирали здесь от ран, голода и болезней. Жители города приносили сюда кое-какую еду и передавали пленным через колючую проволоку.
Михаилу Герасимову, русскому умельцу и мастеру на все руки, Господь дал крепкое здоровье и стойкое желание помогать возрождаться храмам Божиим, которые в 90-е годы один за другим с неимоверными усилиями вновь стали открывать двери для его православных земляков. В Соборе Михаила Архангела, близ которого он сейчас живёт, штукатурил наружные стены, настилал полы, красил кровлю… В церкви во имя Всех Святых, которая выстояла в тяжёлую годину и не закрывалась властями, в 70-е годы он был помощником старосты по хозяйственной части. В Николо-Одринском женском монастыре вместе с приснопамятным схимонахом Макарием плотничал и столярничал отменно, а в Воскресенском мужском, что в селе Бережок, успел пока смастерить только лестницу-стремянку – вроде, не великое дело, да может, эта лестница и помогает его душе постоянно устремляться к горнему, к великой Божественной Истине.
Личной своей обязанностью Михаил считает чистить и благоустраивать Святой источник, мощно бьющий из-под древней Соборной горы у храма Архистратига Михаила. Придёт городская молодёжь, набезобразничает, пластиковых бутылок да стаканов понабросает вокруг — беда да и только… А дедушка раненько по утру появится, перекрестится на маковку виднеющегося храма, и давай собирать мусор в мешок с молитовкой на устах: «Господи, Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешного … И молодых прости – не ведают, что творят».
Михаилу Николаевичу нынешней осенью на Михайлов день исполнится 85 лет от роду. Коренаст, бородат, ещё достаточно крепок. Родился он в древнем селе Юрасово, что стоит в трёх километрах к югу от Карачева. Здесь и был крещён в церкви во имя Казанской иконы Божией Матери. До сих пор помнит, как на престольный праздник матушка поднимала детей рано, одевала во всё чистое, вела их в храм на причастие…
Отменный пчеловод, Михаил Николаевич и сам, как пчела, к труду способен, ловок, сметлив, расторопен. Летом сено для своей козы в городском парке заготавливает, да домой на собственном мотоблоке доставляет. Опять же яблоки из своего сада режет и сушит, потом щедро угощает знакомых и незнакомых, мешками в карачевские монастыри отдаёт. В его самодельных теплицах – отменные огурцы, помидоры поспевают. Рядом с десяток ульев деловито гудит, выстроившись в рядок вдоль забора. Вспоминает, как лет сорок тому назад сам возил свой воск в далёкую Почаевскую Лавру, а сушёные белые грибы, так же во славу Божию, то есть не за деньги, а в подарок, каждый год передавал туда со знакомыми.
«Всё по роду передаётся, — твердит старожил, — и плохое, и хорошее…». От деда ему самому передалось умение обращаться с пчёлами, от отца – строительное дело и упорство, от матери – набожность и доброе, сострадательное отношение к ближнему.
Теперь только в книжках можно прочитать о том, что в старину люди заранее себе гробы мастерили да берегли до самой своей кончины на чердаках и в сараях. У деда Миши давненько гроб припасён – стоит себе — сухой, некрашеный, потемневший от времени — у задней стенки сарая. А что же здесь удивительного?- рассуждает дедушка,- Сколько ни радуйся Божьему миру, а помирать собирайся! О том и напоминает домовина в сарае, да крест литой из бетона, к забору крепко проволокой притянутый. Этот крест Михаил тоже сам изготовил. Форму его перенял на монастырском кладбище в Почаевской Лавре, куда однажды на Богомолье ездил. Рассказывает: «Увидел – аж загорелся весь: хорошие кресты – стройные, с резной выемкой… И гробница – литая, высокая. Сделаю, думаю, такие же, своим родителям поставлю!» Тут же изготовил чертёжик. А уж когда домой приехал, недорогой мраморной крошки раздобыл и начал с внуками кресты отливать. Своим, как обещался, вскоре поставил на кладбище, потом люди стали приходить – заказывать. Дело это оказалось не столько прибыльное, сколько благодатное: на могиле христианина, считает Михаил, ничего иного и не должно стоять, кроме креста. Его кресты – в Николо-Одринском монастыре на могилах близких ему и родных по духу людей, тех, кого он знал лично и провожал в последний путь: схимонаха Макария, монаха Софрония, монахинь Сусанны и Амвросии. На городском карачевском кладбище тоже стоит теперь немало его крестов, и даже в Орловской области. Одно время москвич какой-то приходил, упрашивал такой крест ему продать. Но свой собственный Михаил не отдал, потому что перестал их уже отливать – материал закончился, да и внуки-помощники уехали учиться.
К деньгам Михаил Николаевич относится философски. Детей и внуков учит быть, насколько можно, от них независимыми: « Много денег у человека быть не должно. Их нужно иметь ровно столько, чтоб не быть нищим. А от лишних денег люди портятся и пропадают». И сам он, когда работал в храмах Божиих в одиночку, не брал ни копейки. Ну, а если с бригадой приходилось, тогда другое дело – людей обижать нельзя, они дома дела побросали, чтобы копейку для семьи заработать.
Однажды, копая весной во дворе траншею (решил построить новый сарай), нашёл он россыпь старинных серебряных обгорелых монет. Просеял через сито – оказалось немало. Отнёс свой клад отцу Алексею, тогдашнему настоятелю Всехсвятского храма, как раз там тогда большой ремонт начинался, а средств на него не хватало. Отец Алексей-то и определил, что это «чешуйки» времён Государя Иоанна Грозного. Несколько найденных им «чешуек» находятся сейчас в городском краеведческом музее.
Себя Михаил Николаевич считает человеком старой закваски и нисколько об этом не сокрушается. Потому-то, наверное, и не прижился в его доме телевизор. В шестидесятые годы на их улице он приобрёл его самый первый. Дочки радовались, соседские ребятишки приходили, затаив дыхание смотрели, как космонавтов, прилетевших из космоса, в Москве встречают, как убитого американского президента Кэнеди хоронят… Только стал хозяин замечать, что этот говорящий и светящийся ящик всю жизнь в его доме под себя подмял. Девчонки стали учиться хуже, да и сам, вместо того, чтобы по дому управляться, стал на диване с хозяйкой засиживаться — новости смотреть да кино всякое…
«Не дело это! – сообразил Николаевич. – В одном углу иконы да Евангелие, в окошко золотой Михайловский собор заглядывает, а в другом – ящик этот прямо в дом всё подряд, как из грязного ведра, выплёскивает!..».
«С телевизором надо расставаться!» – вынес хозяин своё предложение на семейном совете. Дочки, было, в слёзы – мол, теперь без него мы самые отсталые будем! «Это с ним мы от доброй жизни отстали – за ним друг друга видеть и слышать перестали. Телевизор создан, чтоб душу человеческую разрушать». И отдал его соседу бесплатно, а домашние погоревали-погоревали, но отцу перечить не стали, и вскоре успокоились.
Всю жизнь желал Михаил Николаевич около храма жить. И вот представился ему случай вместе с бригадой производить малярные работы в центральном храме города – Соборе Михаила Архистратига. Тут и услышал он, что неподалёку дом продаётся. Загорелась душа у Михаила: место хорошее – древнее, тихое… Именно здесь город в глубокую старину основался, укрепления возводились, под названием Татарский вал. Сжигали его дотла то крымские татары, то литовцы, то поляки, людей убивали, калечили, в полон уводили. А город, как богатырь Святорусский, трудом да молитвой возрождался из пепла, заново отстраивал храмы Божии, дома и хоромы, да деревянную крепость на высоком Татарском валу над речкой Снежетью, и становился всё сильней и краше.
Тогдашний настоятель Собора, отец Феодор, узнав о его печали, выручил: «Дам я тебе денег, Михаил. Покупай себе дом, не раздумывай! Знаю, заработаешь – отдашь, да и храму нашему верой и правдой послужишь во славу Божию».
С тех пор Михаил Николаевич и советник, и помощник первый в храме, что носит имя его Святого покровителя Михаила Архистратига. А улицу свою он вместо «Карла Маркса», по-старому, Соборной называет. Горько и стыдно сознавать, — сетует он, – что современным людям в большинстве своём всё равно, на какой улице жить и мимо каких памятников проходить. Слыхал, что в Москве, Санкт-Петербурге улицам и площадям возвращают свои исконные названия, и денег на это власти не жалеют. Память и справедливость никем отменены быть не могут!
Как и у многих русских людей, у Михаила Николаевича успешно соединились способности мастерового и тянущегося к познанию Истины человека. Он, всегда занятый, находит время для книг. Не жалеет денег на приобретение хорошей нужной книги. И главное — любит с другими поделиться впечатлением о прочитанном. Для приходящего к нему человека всегда найдётся заранее приготовленный отрывочек, старательно заложенный закладкой.
Он уже не помнит, когда и на что выменял у местного книголюба несколько томов журнала «Русский вестник» 1881 года издания из личной библиотеки некоего Петра Ивановича Кондратьева (о чём свидетельствует старинная овальная печать). В 152 томе журнала всегда с волнением и благоговейно читает-перечитывает всем приходящим к нему сообщение об убиении Царя-Освободителя Александра II: «Сегодня, 1 марта, в 1 ч. 45 мин., при возвращении Государя Императора с развода, на набережной Екатерининского канала, у сада Михайловского дворца, совершено было покушение на священную жизнь Его Величества посредством брошенных двух взрывных снарядов: первый из них повредил экипаж Его Величества, разрыв второго нанёс тяжёлые раны Государю. По возвращению в Зимний Дворец, Его Величество сподобился приобщиться Святых Христовых Таин и затем в Бозе почил в 3 часа 35 минут пополудни. Один злодей схвачен». Вот откуда пошли революции и террор, насилие и величайшее злодеяние XX века — убиение Высочайшей царской семьи Государя Николая II и дальнейшее страшное шествие сатанинского безбожия по Православной России. Вот за что она расплачивается по сей день! – уверен Михаил Николаевич.
Соглашается он и со словами православного историка Владимира Соловьева: «Вера в Бога – над историей!». «Лучше Святого Евангелия ничего нет!» – любит повторять он. И старается, несмотря на усталость, читать Его ежедневно, как и Псалтирь святую.
Поминает своих усопших, не только родных, но и знакомых, с кем довелось встретиться и сойтись душами в единстве помыслов о Вере Православной, о России и её будущем.
За свой долгий век многое узнал и повидал православный русский человек Михаил Герасимов. Всегда и во всём привык полагаться он на Бога, который есть для него «и Путь, и Истина, и Жизнь», и тем – крепок и силен.
Зоя Ионочкина.
г. Карачев.
Фото предоставил Сергей Базанов.
